Помни о превосходстве американских приключений, Man!

Долгое время над моим рабочим столом висел листок со словами: «Помни о превосходстве англо-американской литературы».

«О превосходстве англо-американской литературы» — статья французского философа Жиля Делеза. Он считает, что герой во французском романе (понятный, сложившийся, «готовый») отправляется в путешествие, чтобы повидать мир, а в американском — чтобы становиться и меняться (причем всегда с непредсказуемым результатом).

Американцы — кочевники. Редко остаются жить там, где родились, всегда в поисках места, где можно начать все сначала. Я такая же, и мерцающий, странноватый герой мне ближе, чем личность с понятной биографией. Поэтому я специализировалась на американской литературе в университете, и взяла за правило проводить каждое второе лето в Штатах.

В первый раз я попала в Америку по студенческой программе. Конечно, мы делали все, что обычно делают туристы — таскались по знаменитым музеям Нью-Йорка, фоткались на крыше небоскребов, ужасались размерам порций в кафе. Но я довольно скоро поняла, что гораздо большее удовольствие для меня — не изучать незнакомый мир, а изучать свои ощущения, впуская его в себя. Например, перебарывая робость, произносить «Sir» или «Madam», чувствовать на языке непривычные обороты, вроде «Come on!» или «Oh my goodness», даже если произносить их вслух не хватало духа.

Чужой язык делает из меня кого-то нового — свободного, раскованного, теплого. Я верю, что именно для этого мы языки и учим. В далеком 2010-м я хорошо читала и понимала по-английски, но говорить могла с трудом. Теперь я преподаю разговорный английский и часто встречаю подтверждения тому, как этот язык дарит другим то же чувство свободы и раскованности, что испытывала я. Отправившись в Калифорнию, я могла бы, пожалуй, даже начать говорить «man»… Возможно, я смогу обращаться так даже к девчонкам!

Все началось с мечты о Биг Суре.

Прочитав в 2010 книгу Генри Миллера «Биг Сур и апельсины Иеронима Босха», я решила, что непременно отправлюсь туда. Скажем, годам к сорока. Охват моих прежних американских путешествий был скромен по меркам страны: несколько кусочков восточного побережья — Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Коннектикут, Массачусетс. Калифорния представлялась мне запредельным, далеким миром, где все было «слишком». Слишком солнечно, слишком дорого, слишком много красивых порочных киноактеров и колоритных бродяг на квадратный метр.

На помощь пришла Полина. Она тоже мечтала о путешествии в Америку, и почему-то непременно — в Калифорнию, и непременно — в моей компании. Когда ей дали визу, я решила не упускать шанс.

Такое доверие к миру оказалось чем-то новым. Все было в первый раз: западное побережье, отсутствие накопленных денег, компания (обычно я путешествую в одиночку), а главное — намерение импровизировать на каждом шагу!

Неподготовленность вызывала тревогу. Мне не свойственно задаваться вопросами вроде — что, если отсутствие денег не такое уж и препятствие? Что, если можно вкладываться по-другому? Что, если попробовать заработать в пути? Меня утешала такая мысль: если я смогу это сделать, мне будет о чем рассказать. Я смогу вдохновить и других на собственные нестандартные путешествия. Я уцепилась за эту мысль как за спасительную соломинку.

Я поделилась соображениями с Полиной. Она ответила, что компания неподготовленного человека и отсутствие плана её не смущает — и мы купили билеты.
Точный маршрут мы хотели выстраивать спонтанно, планируя провести первые две недели в Калифорнии в движении от Лос-Анджелеса к Сан-Франциско, а последнюю — в Нью-Йорке. Для порядка забронировали комнату на первую ночь в AirBnB — и договорились остановиться в гостях у моей тети накануне возвращения в Россию.

В результате маршрут получился таким: Лос-Анджелес — Сан-Франциско — Беркли — Биг Сур — Монтерей — Хауэлл, Нью-Джерси — Нью-Йорк.

Накануне отлета у меня не было ни малейшего представления о том, как всё выстроится. Зато у меня были ожидания:

1. Путешествие будет жестким. В голове я уже рисовала себе голливудскую версию трудового лагеря в Самарской области, куда меня как-то раз отправили родители. На 2 часа свободного времени там приходилось 10 часов труда и идиотских коллективных мероприятий. По природе я интроверт, но в Америке готовилась социализироваться 24/7 и работать на благо хостов — драить полы, готовить завтраки и ужины, выгуливать собак, сидеть с детьми, красить стены и т.д. Да, многих достопримечательностей я не увижу, зато смогу обильно говорить «man», а если повезет, то и «for Christ’s sake!».

2. В ситуации неминуемого кризиса в общении с Полиной я буду спокойна, как озерцо, ведь я продумала свою реакцию заранее.

3. В Биг Суре я буду писать с утра до вечера, наговаривать на диктофон, писать даже во сне и чуть не лопну от 1001 творческой идеи.

Святая наивность!

Для начала то ли Вселенная поспешила на помощь, то ли я сняла с глаз шоры, но внезапно пришли деньги, на которые я никак не могла рассчитывать. Тем не менее, я уже сочинила историю и мечтала придерживаться старого сценария, согласно которому каучсефинг должен был длиться всю дорогу.

Каучсерфинг — это социальная сеть для путешественников, где люди предоставляют кров незнакомцам бесплатно во имя духа гостеприимства и обмена опытом. Гость (или серфер, как их называют) может оказать помощь по дому, приготовить еду, научить чему-нибудь интересному, закупить продуктов.

Когда первый человек написал, что вряд ли будет дома в день нашего визита и оставит нам ключи от своей квартиры под ковриком, я была в шоке. Ключи от дома! Чужому человеку с другого конца света! Это сообщество показалось мне воплощенной мечтой, я собиралась показать себя самым крутым новичком в истории с нашим первым хостом по имени Норберт.

Каково же было мое удивление, когда вместо того, чтобы выкладываться и стараться — мы пользовались удобствами, как короли. Америка — страна людей в первую очередь прагматичных. Знания, которые невозможно монетизировать или применить, не особо в чести. По иронии судьбы наш первый хост обладал спектром «чудачеств» — свободно читал на древнегреческом и латыни, выучил португальский только для того, чтобы читать Фернандо Пессоа, расспрашивал о Цветаевой и Мандельштаме и писал письмо Путину от лица наполовину-воображаемого кота.

Не то любовь к поэзии Одена, не то мое искреннее восхищение его знаниями сыграли свою роль: казалось, Норберт тоже поставил цель поразить нас гостеприимством. Он встречал нас на машине и подвозил к автобусным остановкам, звонил знакомым, подыскивая нам варианты досуга, кормил традиционным тайваньским завтраком и сэндвичами с авокадо, даже провел собственную экскурсию по Даунтауну Лос-Анджелеса! А мы… покидали дом раньше, чем успевали быть чем-то полезны, а возвращались настолько поздно, что заставляли его поволноваться. Трудового лагеря не выходило.

Пиком моей несостоятельности стала история с сырниками.

Последним утром у Норберта я стояла перед полной миской несъедобного теста. Я купила неправильный творог. Американский Cottage cheese оказался не только слишком влажным, но и соленым.

Сырники, ну что может быть проще? Мы с Полиной сошлись на том, что это будет идеальным вариантом нашего вклада. Но американский творог я не учла. Как мне не хотелось сдаваться! Я попеременно добавляла то сахарную пудру, то побольше муки, то лимонный сок, то цедру, но от моих усилий безобразный вкус становился только хуже. Смесь едва влезла в помойное ведро, от моей блестящей затеи остались только варенье-пятиминутка из голубики да куча грязной посуды.

Готовить что-то другое не было времени. Через пару часов мы должны были сесть в автобус на Сан-Франциско. За столом мы ели тосты с вареньем. Норберт пожал плечами и сказал, что сырники вовсе не главное, а его мама, крохотная тайваньская старушка, и вовсе, несмотря на мои горестные объяснения, нахваливала «славный русский завтрак».

Разглядывая золотые холмы и плантации по дороге в Сан-Франциско, я размышляла, что, может, это и правда не главное; в конце концом, мы с Норбертом отлично потолковали о поэзии и работе. Может, быть прагматически полезным — не главное? Никогда не знаешь, что в тебе окажется ценным другому.

Злачный отель

После такого опыта мы хотели продолжить эксперимент с каучсерфингом, но бывалые серферы предупредили нас, что в Сан-Франциско не всё так просто.

Обычно с хостом договариваются примерно за неделю, сильно заранее никто не планирует, но на практике некоторые не знают о своих планах до последнего дня. Мы решили искать хостов по ходу движения, тем более что точно не знали, как долго и где будем останавливаться.

Дома к моим услугам были свободные часы и хороший интернет. В дороге же тратить 3-4 часа на переписку оказалось решительно невозможно. Мир за стенами Старбаксов с вайфаем был совсем рядом, он звенел и звал нас.

Во Фриско (так называют Сан-Франциско) мы могли попытать удачу в главном офисе каучсефинга, о котором не было известно ничего кроме того, что совсем уж отчаявшихся там как-то пристраивали. Но, прибыв поздним вечером, мы предали верность этому плану без долгих раздумий. Улицы пустели, бродяги били бутылки и разражались бранью, «Старбакс» и тот предательски закрылся прямо перед нашим носом. Сидя на рюкзаках у его дверей (к счастью, вайфай работал), мы решили найти какой-нибудь доступный дешевенький отель. 140 баксов за номер с душем — подозрительная цена для самого дорогого города Калифорнии. Впрочем, все стало на свои места, когда мы добрались по адресу. Если б отель из «Сияния» Кубрика находился в гетто и был захолустным и ярким, как помойка, мы бы переночевали именно в нем.

По мере приближения к недорогому отелю улицы становились грязнее, а запах марихуаны гуще. Бездомные разбили палатки на ночь, у одного была даже собственная тумбочка! И всё это — в самом центре, недалеко от финансового квартала. Двое таких же рюкзачников, как мы, выезжали из нашего отеля со скандалом. Высокий парень, похожий на Канье Уэста, объяснял индийцу, что это невозможно, вонь просто невыносимая, они с девушкой не могут тут оставаться.

Мы с Полиной переглянулись и решили идти до конца. Вони в номере не было, но отель был воистину пугающим. Приветливо раскрашенные номера напоминали внутренности пряничного домика, но вся эта глазурь покрывала стены столько повидавшие, что о подробностях происходившего здесь знать не хотелось.

Указатели между этажами казались вполне безобидными: Restrooms, Shower — но едва мой взгляд скользнул дальше по коридору, рядом с ближайшей от лестницы дверью я заметила огромную, полметра в диаметре, дыру в стене.

Около двух ночи мы проснулись от стуков и криков. «Мы ведь закрыты?» — спросила Полина в темноте. «Да», — я закрыла дверь и на ключ, и на цепочку, но вспомнила про дыру и подумала, что в случае чего цепочка нам не поможет.

Однако никто больше не потревожил нас, и утром я об этом почти жалела. Мы оставили рюкзаки в отеле и отправились исследовать город. Перспектива остаться там еще на одну ночь не грела — ни новизны, ни экстрима, ни уюта. Поэтому вечером мы отправились к друзьям в студенческий городок Беркли.

Поворот не туда

Когда путешествуешь без подготовки, неминуемо случается поворот не туда. Это я знаю отлично. Чего я не знала, так это того, что переживать ошибку вместе с другим человеком — совсем не то же самое, что самому по себе.

Я крупно прокололась на пути из Беркли в Биг Сур. Не то желая поскорее оказаться среди гор и лесов, не то поддавшись стадному чувству, когда все пассажиры покидают вагон, я вытащила нас с Полиной на станции Санта-Клара вместо следующей — пункта нашей пересадки на предоплаченный автобус.

Пришлось ждать другого поезда, стыковочный автобус ушел, а следующий ожидался лишь в 7 вечера. Мы тщетно бродили по Сан-Хосе в поисках вариантов, не ведая, что половина маршрутов, которых мы ждали, отменена после Дня труда (4 сентября). Дела были неважные.

Полина выглядела подавленно и молчала. Вместо того, чтобы проявить себя ободряющим капитаном (ведь я знала, что такой момент случится), я переживала возмущение: сейчас, когда мне так нужен соратник, она закрылась и наказывает меня? Зачем она вообще со мной связалась, зная, что я авантюристка? Да и что тут вообще такого — на дворе день, нам ничего не угрожает! Вместо того, чтобы чувствовать себя уверенной и спокойной, я терзалась виной и никак не могла успокоиться. От полного уныния меня спасло только одно — необходимость принимать решения. Если бы не это и не хорошая книга, я бы точно сошла с ума на автобусной станции Сан-Хосе.

К счастью, тем же вечером, по дороге в Салинас, тревога меня отпустила. Я думала, что опыт и возраст дадут мне преимущество, сделав неуязвимой для обычных человеческих реакций — горечи, вины, обиды — но иногда приходится встретить себя стихийным и яростным, грустным, сконфузившимся, растерянным, прожить это, чтобы к вечеру добраться до цели и упасть на королевских размеров кровать. Поговорить о том, что случилось. И посмеяться. Конечно же, посмеяться.

Биг Сур

Что такое Биг Сур? Язык не повернется назвать его поселком или деревней. Это место, затерянное среди крутых гор Санта Лусия в 200 километрах к югу от Сан-Франциско, развернутых к океану с единственной дорогой, вдоль которой организуется жизнь и работа 1 200 местных.

Что сделало эту труднодоступную глушь знаменитой? Труднодоступность и знаменитости. Туристы ездят в Биг Сур за опытом дикой природы и по местам писателей — совмещать приятное с приятным. Сюда не приезжают любители пляжного отдыха, скорее — кэмперы (путешественники с палатками) и бэкпекеры (люди с рюкзаками). Тем, кто мечтает стать писателем, публике вроде меня Биг Сур представляется меккой великого вдохновения. Джек Лондон, Генри Миллер, Джек Керуак — авторы, бывавшие здесь и описывавшие здешний небывалый ландшафт.

Я считала, что раз Миллер прожил тут восемнадцать лет, здесь его все читали. Знакомясь с новыми людьми, я спрашивала, сколько они здесь живут и почему приехали, ожидая, что собеседник упомянет Миллера.

«Народ здесь добрее» — был самый частый ответ. А ещё — то, что здесь дни никогда не похожи один на другой, и всегда хорошо, эта глухомань что-то такое с тобой делает. Словом, они говорили почти что цитатами Миллера. Поэтому вопрос «А этот Миллер, хороший, что ли, писатель? Я ничего у него не читал» заставал меня врасплох. Обычно писатели выдумывают, сочиняют места, а тут всё оказалось правдой.

Благодаря Миллеру Биг Сур получил славу места, где не нужно делать ничего («do nothing in Big Sur», «the place where nothing happens»). Так уж и ничего! Лично я собиралась делать всё на свете: взять в аренду электровелик, съездить на далекий пляж с водопадом, посетить библиотеку Миллера, а самое главное — не переставая записывать мысли в блокнот.

«Ребят, сегодня обещали дождь, мы не можем дать вам электровелики». Мы пожали плечами. Мемориальная библиотека Миллера после Дня труда работала только по выходным, и нам досталось только заглянуть туда из-за забора. А вот это был удар. Но больше всего огорчала мысль: что со мной не так, если в этом грандиозном месте мне не хочется писать? Калифорнийская часть путешествия подходила к концу, а я не исполнила и половины задуманного.

Как я покажу людям, что всё возможно? Как вдохновлю других на собственные неклассические путешествия без героической саги?

Я сидела в деревянном кресле посреди реки Биг Сур — мелкого, чистого ручья, который чуть не свел с ума Керуака. Болтала ногами в воде, глядя на огромное звездное небо. Может, в этом и был смысл — просто быть здесь? Не ждать откровений, не заводить друзей, не писать и не думать о письме, не планировать проекты и работу, а просто жить. Предпочесть мотель палатке, много ходить, вкусно есть, смеяться. Рассказывать истории незнакомцам, используя весь цветистый американский словарь.

Путешествие становится особенным не только когда ввергаешь себя в пучину трудностей. Для этого может быть достаточно открыться неожиданным поворотам. Не только люди в Голливуде оказались другими, не только каучсерфинг оказался краток, не только мои финансовые возможности оказались шире — но сама непредсказуемость изломанного пути создала новую меня, такую, какой бы я никогда не смогла сочинить сама.

Именно этому научил меня Биг Сур, известный ещё и как место сбора перелетных птиц, летящих с севера и юга. Перевалочный пункт, мир внутри большого мира, идеальный уголок для того, чтобы меняться, не делая ничего.

Вернувшись, я обнаружила, что не хочу писать брошюру про 10 секретов успешного каучсерфинга, статью в духе «ребята, всё возможно» или пост про то, почему мне захотелось пожить в Лос-Анджелесе.

Мои планы и цели не изменились, но публичная отчетность, ведомость по достижениям стали волновать меня чуть меньше. Мне всегда казалось, что я должна расплачиваться за все хорошее, что происходит со мной — как я должна была трудиться в обмен на каучсерфинг. Но Америка с её супермаркетами, инвестиционными биржами и бесконечной торговлей преподнесла мне парадоксальный урок: обмен — это ещё не все, есть ещё искусство дарить и принимать подарки, есть Биг Сур, наконец.

Ценность моего путешествия и трансформации, которое оно запустило, не все из которых очевидны даже мне, не зависят от того, сколько людей узнают мою историю. Быть смирной, оставаясь смелой — вот как я выбираю жить сегодня.