Человек — не такой уж и пропащий вид

Автор: Amy Sutherland

Оригинал: Opening the Heart’s Floodgates, With a Paw

Перевод: Леночка

Ко мне пришел тихий молодой человек в поисках любви — и желательно с первого взгляда.

Я зачитала обычный список вопросов. Где он работает? Где живет? Как проводит свободное время? Какими были его предыдущие отношения? Что ему нравилось и что — не подходило?

Выдержит ли он, если ему прыгнуть на колени? Обслюнявить одежду? Выпачкать диван уличной грязью?

— Нет проблем, — ответил он. — Можете привести Чанса?

Чанс, метис лабрадора, по-щенячьему восторженный молодой пес, любитель нежно пожевывать руки волонтеров, когда они надевают ему поводок.

— Соберись! — предупредила я, выводя Чанса из клетки. — Веди себя прилично.

Он действительно притих, но как только мы вывернули по коридору к его новому хозяину, принялся скакать, как сумасшедший.

Я посмотрела на молодого человека. Он не мог оторвать глаз от Чанса. Встреча состоялась.

Я никогда не собиралась быть вершителем собачье-людских судеб.

Но по субботам я надеваю серую футболку и отправляюсь в бостонский приют для зверей (Animal Rescue League of Boston). Моя работа — помогать посетителям встретить четвероногую родственную душу, а питомцам — находить дом.

Эта работа не только научила меня подбирать людей собакам и собак — людям. Она вернула мне веру в человека.

Я пришла в приют, потому что мне хотелось помогать собакам. В тот момент я не думала о людях, а если и думала — то не очень хорошо. И чем больше я вкладывала внимания и сил в помощь собакам, тем меньше мне нравились люди.

Я выгуливала, гладила и кормила собак, оставленных хозяевами по банальным причинам — или вовсе без причин. Во мне почти не осталось любви к людям. Я всё сильнее чувствовала себя «собачницей».

Собачница — вовсе не комплимент. В моем случае это означало любить собак и ненавидеть людей, способных на невероятную жестокость к собакам. Собачницы могут быть предвзятыми, гордыми и уверенными в своей правоте. Такой всё больше становилась и я.

Я охладевала к людям. Даже в собственном муже я находила неприятные черты, совершенно отсутствовавшие у жителей приюта собачьих друзей. Я все чаще гуляла с собаками — и это были счастливейшие моменты.

Как только я возвращалась в человеческий мир, жестокость и глупость окружающего мира омрачали моё настроение. По дороге из приюта домой я недовольно взирала на соседей по вагону метро.

Со временем я осознала, что настоящая помощь, которую я могу оказать приютским собакам — это не брать их на долгие прогулки, гладить и обнимать. Гораздо сильнее им поможет поиск настоящего, постоянного хозяина. Без шанса выйти из приюта собаки становятся танцующими дервишами — и чем дольше они живут в приюте, тем сложнее им найти хозяина.

Я записалась на специальный курс для волонтеров, которые хотят встречаться с посетителями и подбирать им возможных питомцев.

Меня допустили до посетителей.

Моя мизантропия усиливалась. Посетители задавали безумные вопросы («Что это у нее свисает на животе?») и просили о странном («Мне нужна собака, которая может сидеть 12 часов подряд дома по будням и бегать со мной на улице все выходные»).

Однажды в субботу я заметила милую парочку. Двое юных и общительных ребят прогуливались мимо клеток, здороваясь с каждой собакой. Я спросила, с кем из питомцев им хотелось бы познакомиться поближе.

— Со Сьерой, — сказал мужчина.

— Сьера?? — пискнула я с удивлением. — Нууу, да, хорошо.

Никто до этого не приходил специально за Сьерой, маленькой криволапой дворняжкой. Черная и гладкая, как тюлень, она могла считаться милой — но как только наложит кучу в клетке и начнет метаться взад-вперед, вы передумаете. Она могла в качестве развлечения куснуть или прыгнуть вам на руки. Если ее долго не выпускали из клетки, она носилась по кругу как на амфетаминах.

Я затаила дыхание в надежде, что у Сьеры появилось будущее. Мне не хотелось врать этой парочке и отрицать, что Сьера немного не в себе, но я хотела верить, что у нее мог появиться настоящий дом.

Вводя Сьеру в комнатку, я чуть ли не молилась. Зачитав детали о её характере, я отпустила собаку с поводка и замолчала. Бедняга начала скакать по комнате, ударяясь о стенку, срикошетив об диван и запутавшись в ногах у потенциальных хозяев. Носиться таким образом, судя по всему, доставляло ей массу удовольствия. Сьерины глаза сияли. Она выбила блокнот у меня из рук и продолжала лететь по кругу.

Я скорбно вздохнула и подняла блокнот.

Парочка заливалась смехом.

— Она прекрасна! — сказал мужчина.
— Это точно. Мы её берем, — сказала женщина.

Все знают, что собаки могут любить хозяина безусловно и беззаветно. Люди, напротив, обычно виделись мне рациональными в любви. Однако после того, как на моих глазах парочка полюбила смешную и дурацкую Сьеру вопреки логике, я стала подмечать, что людям тоже подобает любить безусловно. Такое нечасто встретишь в отношениях между людьми, но нередко случается между человеком и собакой.

Ваша собака может сожрать итальянские ботинки — но никогда не скажет «Нам надо поговорить». С ней вы можете быть откровенным. Я видела, как люди делятся самыми страшными секретами в приюте с несчастными одноглазыми, слепыми, облысевшими собаками — и с безумными юными псами, скачущими наподобие кенгуру.

Наблюдая за тем, как люди влюбляются в собак, я начала замечать, что человек — не такой уж и пропащий вид.

Разумеется, есть и другие: любители породистых собак или ненавистники конкретных пород. Травмированные жизнью люди, не желающие и не способные полюбить — даже собаку.

Однажды я знакомила рыхлого мужчину в возрасте и его жену с маленькими собаками — им не подходила ни одна. Мужчину, кстати, всё устраивало, а вот его жена трогала кончиками ногтей шерсть на спинках собак, нюхала ногти и отказывалась: «Нет, этот не пойдет, у меня начнется аллергия».

К вечеру мужчина полулежал в кресле в состоянии, близком к анабиозу, а его жена трогала большой белый меховой шар по имени Уильям.

— Ты разбиваешь мне сердце, — промычал он.

Я хотела предложить ему забрать Уильяма и оставить жену у нас.

Но гораздо чаще к нам приходят пары среднего возраста, которым нужна милая, небольшая собака приятного характера. Жить такой собаке обычно предстоит в однокомнатной квартире с видом на море.

Однажды я показала такой паре спокойного метиса размером с мотоцикл. Где-то среди родственников у него была пастушья собака.

— Он может занять половину вашего дивана, — предупредила я, — но зато будет спокойно лежать там весь день.

— Он огромный! — вскрикнула одна половина пары.
— Нам пора, — добавила вторая половина.

Весь следующий час, пока я ходила мимо клеток, эти двое стояли напротив того самого бегемота. Размер собаки совершенно не совпадал с тем, на что они были настроены. Тот факт, что они демонстрировали такое внимание к неподходящей собаке, согревал мое сердце и улучшал отношение к людям в принципе.

Мне хотелось им помочь. Я хочу помогать людям делать то, за чем они приходят: любить всем сердцем, безусловно, свободно. Мне раньше казалось, что любовь появляется как следствие, но эта пара и многие другие доказали, что никаких условий не нужно. Это внутренняя потребность. Мы рождаемся с необходимостью любить.

Многие из нас переполнены любовью с детства — но слишком замкнуты и заняты, чтобы проявлять её. Вот зачем могут понадобиться собаки. С ними мы способны выражать свои чувства открыто, без страха быть отвергнутыми или осмеянными. Они — наши ремни безопасности.

Я смотрела на то, как эта парочка разговаривала с гигантской собакой, и думала, что я сама умею открываться только с собаками. А с людьми я ограничиваю себя. Любовь не любит ограничений.

В этот момент я любила и собаку, и её новых хозяев.

— Пора вам троим познакомиться, — достала я поводок и открыла дверцу клетки.

Они ушли домой втроем, решив попытаться втиснуть собаку в свою уютную квартирку. Я вернулась к своей работе — помогать людям быть любящими.

Автор фотографий: Любовь Алазанкина.